Один день из жизни оренбуржского врача. Один день из жизни врача. Любовь лечит: день из жизни лучшего терапевта страны

«Муж сказал: «Это что, шутка?». Говорю: «Не знаю, конечно, но главный врач ведь не будет шутить?»», - отмахивается Любовь Реутова от любых попыток спросить, как она сама оценивает свой новый статус лучшего врача-терапевта России. «Я вообще была в отпуске, и меня коллектив выбрал без меня, без моего согласия. Я бы никогда не написала заявку! Потом мне звонят и говорят: «Тебя выбрали!». Ой, вы что, я ни за что не буду участвовать! Пациентов даже приходилось просить: «Если вы не против, можете написать отзыв?». Неудобно просить было, но они с удовольствием согласились».

«Обычно нас никто сильно не хвалит - и для меня всё это оказалось непривычным, волнующим, переживаешь всё равно». Миниатюрная врач выходит из поликлиники на ул. Лапина в Тогучине и по привычке легко открывает тугие двери древнего «уазика», который везёт её на очередной вызов к пациентке. Как у любого участкового терапевта, её рабочий день делится на две части - походы к больным домой и приём десятков пациентов в кабинете.

Почти всех она уже давно знает - за 27 лет работы удалось познакомиться с доброй половиной города и изучить маршрут к каждому постоянному клиенту. «Уазик» скачет мимо лавок с фруктами и овощами, одноэтажных магазинчиков с пирогами и леопардовыми штанами по соседству, вдоль маленькой главной площади города с огромной доской почёта и вскоре заезжает во двор пятиэтажки. Несколько лестничных пролётов, осторожный стук в квартиру - и Любовь Ивановна приветствует хорошо знакомую аккуратную пожилую женщину.

- Как дела? Вызывали «скорую помощь», да? Как себя чувствуете?

- Сейчас ничего, а к вечеру поднимается давление. Так она не кружится, но после операции пошатывает.

Терапевт сосредоточенно слушает сердце Зинаиды Фёдоровны стетоскопом - без него в тихой квартире слышен только мерный стук старинных настенных часов. «Любовь Ивановна, я всё жду квоту, не знаю, дождусь или нет. Вы не посодействуете, чтобы квоту дали?» - с надеждой спрашивает Зинаида Фёдоровна, пока Реутова немного растерянно слушает её, потому что и квоту дать не может, и бабушку успокоить нужно.

«… Я выросла вообще в селе Филиппово в Ордынском районе, закончила 10 классов. Потом, когда умер папа - а он умер рано, в 49 лет, от сердечной патологии, - мы переехали в Ордынск, районный поселок. Потом поступила в институт (медицинский институт в Новосибирске, сейчас НГМУ. - М.М.) - причём поступила сразу. Думала, что если не поступлю, то буду работать год или два санитаркой. Я очень боялась Новосибирска, думала, что там потеряюсь, ведь раньше мы особо не ездили - так, поедешь на каникулы, родители свозят… Мама меня привезла в общежитие на Залесского и оставила там на 6 лет.

Папа заболел и умер у меня на глазах. Мне хотелось помочь и близким, и вообще людям».

После учёбы Любовь Реутову отправили снова в Ордынский район - в одном из сёл вообще не было врачей, и ей, интерну, пришлось за 3 месяца освоить краткий курс реальной работы единственного медика на всё село. «Я не сопротивлялась, хотя интерна не должны были отправлять самостоятельно работать, в одиночку. Но я принимала и детей, и взрослых. Мне дали какое-то временное жильё - квартиру, но я не согласилась, потому что одной жить как-то… И поселилась у хорошей бабушки.

Меня и ночью вызывали, когда кому-то было плохо. Так что получается с бала на корабль. Как-то вызов был под утро - провожали в армию парня, и мужчине одному стало плохо.

Я прибежала уже поздно: мужчина умер. Ты одна, больше никого, никаких старших коллег. Было страшно».

В 90-х Любовь встретила будущего мужа - не в больнице, на свадьбе сестры. Вадим был молодым милиционером и отправился работать в Тогучин, - и когда поженились, Любовь сюда переехала. Сначала лечила людей в стационаре, а потом стала участковым терапевтом - в её трудовой книжке всего одна запись.

Она говорит, что никогда не сможет привыкнуть к умирающим людям. «Когда дежурила - принимала разных пациентов - и с инсультами, и с инфарктами, пациент был с расслаивающей аневризмой аорты, и нужно было тактически всё верно и быстро сделать.

Спокойно реагировать никак нельзя - тем более если человека знаешь лично и возраст молодой… Это очень в себе тяжело переживаешь, нельзя к этому привыкнуть.

Особенно когда его знаешь и длительное время лечишь. Естественно, в истерику никто не впадает. Но где-то в душе… Я ещё такой человек, что чересчур через себя всё пропускаю. Как спокойнее стать? Не знаю. Если человек такой есть - он таким всегда будет. Может, поэтому я не хотела быть педиатром: тяжело было бы видеть детей болеющих, с серьёзными заболеваниями», - делится врач.

Со стороны кажется, что работа участкового терапевта - скучноватая рутина. В кабинет один за другим заходят пациенты - в основном пожилые люди - и долго жалуются на боли в груди. «У вас нашли…» - «Что-то страшное?» - «Нет, там немножко жидкость у вас…» - «Наверное, жир?» - перебивает доктора грузная беспокойная женщина. По словам Любови Реутовой, пожилых пациентов у неё действительно много, а с другой стороны - заболевания помолодели настолько, что уже неудивительно встретить в её кабинете 30-летнего мужчину, перенёсшего инфаркт миокарда. Если он, конечно, заставит себя прийти к врачу.

У Любови Реутовой два взрослых сына, которые живут в Новосибирске, - один работает программистом, другой ещё учится в университете, и им хватает заботы матери-врача. «Молодые работают ведь. Лишний раз пойти в больницу? Только по необходимости. Даже если у них гипертоническая болезнь - не заставишь прийти на приём. Сыновья? Привыкли, что я им выпишу, всё назначу. И муж, и дети, - лишний раз они в больницу не пойдут никогда», - признаёт терапевт.

Сама, правда, тоже не всегда заботится о себе как нужно: «Да как-то в первую очередь о детях, о муже думаешь. Пусть лучше у меня, чем у них».

Она снимает белую форму после долгого дня, мгновенно переодеваясь в простой серо-голубой костюм, и распускает волосы - и теперь Любовь Реутова совсем не выглядит на 50 лет. Ведёт по своему маленькому огороду с теплицей («Лечебное это занятие - садоводство!») и в курятник - и как маленькая девочка радуется выбежавшим кошкам Чуче и Чёрной. Любовь Ивановна приглашает в дом - одноэтажный, но довольно просторный для двоих. Врач смеётся - соседи, конечно, знают, что рядом с ними живёт терапевт, но особенно не донимают консультациями через забор, хотя спросить рецепт лекарства могут.

Дворовых собак она недолюбливает.

«У нас выезды каждый день - и постоянно собаки во дворах. Однажды даже сапог прокусила! Сейчас, когда заходим во двор, - стучим, сигналим, чтобы убрали собаку. Для них-то она не злая.

Кроме собак? Есть асоциальные больные. Как-то приехали - и много каких-то мужчин были в алкогольном опьянении, а мне надо было бабушку посмотреть. Не раз такое было - что приезжаешь, а они сидят, прямо при тебе пьют алкогольные напитки. Если уже знаешь, что там такие жители, - всегда водителя с собой берёшь, чтобы подстраховал. Слышишь по телевидению, какие бывают случаи со «скорой» - не по себе.

Болеют врачи и туберкулёзом - потому что постоянно контакт с больными. Но я редко надеваю маску - тяжело в ней. Если иммунитета нет, и в маске можно заболеть», - спокойно констатирует Реутова.

На вопрос, можно ли теоретически консультировать хотя бы часть пациентов онлайн, она будто смущается: «Мне кажется, что я так не смогла бы. Ведь дашь совет, а потом всё пойдет не так. Наверное, молодое поколение врачей будет не против, но мне надо пациента видеть. Может, это консервативно. Не глядя как можно пациенту антибиотик назначить? Конечно, я всё понимаю: долго ждать, пока запишешься, а пока дождёшься - всё уже само вылечится».

О премии Реутова говорит столь же мало, сколько о самом конкурсе. Полмиллиона обещали, но ещё не выплатили, - нужно осенью для этого ехать в Москву, ещё раз представить регион.

- Может, у вас есть мечта, на которую бы хватило 500 тыс.?

«Я бы, может, хотела съездить с мужем, с детьми куда-то, но не знаю, получится ли вместе. Это вообще редко получается, когда вместе… И то, что вы спрашиваете о деньгах, - для нас это, конечно, большая сумма. Но я всегда говорю: деньги вообще не главное. Потому что были серьёзные проблемы со здоровьем, и я тогда многое поняла и многое переоценила».

Этой весной в Новосибирской области выбрали ещё одну лучшую в профессии женщину - учителем года стала Светлана Королькова, географ из Искитимского района. Корреспонденты НГС.НОВОСТИ приехали к Светлане в маленький посёлок Маяк - и встретили элегантную блондинку с 28 парами туфель на работе. Она не задаёт домашние задания, но гуляет с детьми в любую погоду.

http://news.ngs.ru/articles/50634791/

Раннее морозное утро. Люди спешат на работу. Эта кокетливая бальзаковского возраста женщина будет учить школьников писать и читать. Этот серьёзный мужчина с большими, как у моржа, усами -электрик. Опасная работа. Вчера чуть не убило током. Жене ни слова: иначе, она его сама убьет за выпитую перед ужином рюмку водки. А ведь, она и правду думает, что его быстрее убьет лишняя рюмка, чем электричество. Люди спешат в администрацию, бухгалтерию, продуктовый магазин. Я спешу в больницу.
Молодой доктор, который только окончил университет. Люди, идущие рядом, думают, что я спешу на приём к врачу и мысленно представляют мою болезнь. Чудно. Они мыслят в моих мыслях. Холодный воздух сменяется знакомым воздухом поликлиники. Воздухом, который наполнен болезнями, жалобами, отчаянием, благодарностью. Верхнюю одежду заменяет халат. Белый, новенький, недавно купленный. Не помятый. Висит отдельно в шкафу. Первое приятное впечатление доктора. У тебя отдельный кабинет,свой собственный стол, шкаф и даже своя медсестра. Она твой напарник, член твоей команды. Стук в дверь.

Здравствуйте, можно?
- Конечно.
- Я к вам на консультацию.
- Да, я вас слушаю. Рассказывайте.
- В течении пяти лет стою на учете в онкодиспансере. Рак молочной железы. Сделала КТ брюшной полости. Вот, посмотрите.
Даёт заключение. Читаю. Медленно спускаюсь до нужного предложения. Метастазы в печень. Как? Прошло всего пять лет? Пять лет беспокойных ночей в ожидании именно такого результата. Станут ли ночи ещё беспокойнее?
- Доктор, ну что скажете?
А этих слов я ждала лишь несколько минут. Как правильно ответить на вопрос? Водить за нос? Или прямо в лоб? От напряжения нервно под столом трясу ногой.
- Вы сами понимаете значение анализа?
- Да.
- Понимаете, такое в практике, к сожалению, дело частое. - слова путаются - Дам вам направление к химиотерапевту.
- Хорошо, доктор.
Молчание. Впечатление, будто я работаю на конвейере и продукцию раскладываю по полкам. Так, ты, дорогуша, вот сюда. А вот ты, да ты! Ты, вот, сюда. Не доктор, который лечит, а распределитель. Отдаю направление, женщина уходит. В дверях слова благодарности. За что? За бумажку?
- Да, было бы за что, - говорю я.

Печально. Стук. В кабинет зашёл дедушка лет семидесяти.
- Дедуль, почему без бахил?- медсестра не ругается, слова вылетают, как привычка.
-Внучка, я и забыл!
- Ладно, дед, заходи.
Медсестра меня съест!
- Ну-с, рассказывайте.
- Я вот, по какому делу. У меня десять лет назад сосед помер. Был у него, это самое, как его, рак. Две недели назад смотрю на руке появилось что-сь. Бабка-дура, в больницу посылала.
- Ну, что ж так грубо? Правильно делала, что говорила сходить в больницу. Показывайте, что там у вас?
Дедушка явно не спешил показывать свою руку.
- А я ей говорю,что не пойду я никуда! Суждено помереть-помру! А это, значит, два дня назад зачесалась моя рука, а я и виду не придал. А потом бабка-то моя, дура, увидела, что руку чешу, как давай черта-лешего орать! Вот, и пошёл я к вам!
- Дедуля, два дня шёл?
Такие пациенты умеют настроение поднять.
- Да, дочь. Собирался с силами!
- Давайте, покажите мне руку.
Закатывает рукав. Хочется сказать с сарказмом, но нельзя - дедушка, вдруг, не поймёт.
- Дедушка, у вас все в порядке! Это возрастное изменение кожи!
- Доктор, вы не обманываете?
- Ну, конечно же, нет!
- Ой, дочка! Новости какие хорошие! Точно не рак?
- Да, точно, точно!
Уходит. Уходит спиной к двери, кланяется. Люблю таких стариков и старушек. У них благодарность, по истине, от души. Медсестра не сдерживается:
- Больше разговора!
И правда, дай волю -он бы ещё долго в кабинете сидел. Дверь открылась. Раз без стука - значит свои.

Доктор, у вас два вызова.
- Хорошо.
Медсестра опять не выдерживает:
- Значит, приём до часа!
В голове опять мысли. Мы с медсестрой, как два мента. Я хороший полицейский, а она-плохой. "Дверь закройте! Почему без бахил?! Мужчина, вы что не видите, у нас приём!"
А ведь, она не со зла. Так устроена. Стук. Опять женщина. Красивая и молодая. Опять буря мыслей. Что? С ней? Родственник?
- Доктор, здравствуйте. Я от терапевта.
- Здравствуйте, присаживайтесь.
- Я три месяца на амбулаторном лечении по поводу пневмонии. Лечение без результата. Терапевт отправила на КТ грудной клетки...и вот.

Речь была придумана по пути в кабинет ко мне. Почему решила так? Кто не знает, что говорить, в первую очередь подают амбулаторную карточку, результаты анализов, выписки, справки. Я, точно, хороший полицейский. Дрожа руками эта милая женщина подает листок. Заключение: гамартома лёгких. Пол ушёл из пол ног. Осталась одна голова. Мозг ищет срочное решение задачи. Гамартома! Это что? В мыслях листаю учебники, лекции. Стыдно, доктор, стыдно! А! Вот, оно, решение! Поднимаю глаза и вижу слёзы женщины.
- Не разводите сырость. Это доброкачественная опухоль.
- Дддда?
- Да! Но в онкодиспансер съездить необходимо.
По её дыханию чувствую, что она рада. Она рада! А как, я рада! Даю бумажку, за которую получаю слова благодарности. Опять в голове мысли. За что спасибо? За бланк или за чернила?
- Пожалуйста. После онкодиспансера ко мне, хорошо?
- Хорошо! Спасибо!

Дверь открывается. Опять добродушный дедушка.
- Вот вам, доченьки, к чаю.
Кладет на стол шоколадку. Уходя опять кланяется.
- Спасибо, дед, не стоило.
Дверь закрылась. Тишина. Кто сейчас зайдет? Ага, вот опять стук. Женщина.

Здравствуйте! Это опять я.
Ага, лицо знакомое. Где-то, месяц назад была у нас.
- Доктор, мне опять направление на анализы.
- Помню, помню. Как перенесли химиотерапию?
- Ужасно. Думала, что умру.
Что ответить? Что у многих так? Успокоит это ее? Молча пишу в амбулаторной карточке.
- У меня выпали волосы. Стыдно так...
- Как муж и дети реагируют? - спрашиваю.
- Они меня поддерживают, не дают опускать руки.
- Это главное, а волосы отрастут! Будут чёрные и кучерявые.
В словах смех. Женщина это понимает-очень хорошо!
- Ой, доктор! Вы серьёзно?
- Конечно!
Улыбка на губах. В ответ её улыбка! Здорово! Странно, она не спросила про прогноз, зато про волосы слушала внимательно! Женщины. Пришло время вызова. Квартира, второй этаж. Звонок.

Здравствуйте! Доктор, да, вы не разувайтесь!
Прохожу к тяжело больному. Скелет. Раковая кахексия. Кожа землистого цвета. Все, как в учебнике. Поднимается. От жалости душа сжалась. "Жалость в нашей работе должна быть на последнем месте!" Вспоминаю слова начмеда. И куда я её дену? "Так, так, жалость, попрошу вас уйти в конец строя".
Опять мысли. Поток мыслей исчез после того, как больной выпил воды. В горле заклокотало. "Даже вода не проходит", что делать и что советовать? Нужна консультация хирурга. Осталось лишь облегчить жизнь. Главное, не дать ему умереть голодной смертью. Главное не дать умереть. Жестоко. После разговора понимаю, что ситуация усложняется. У его жёны ДЭП. Такой "мохровый" ДЭП...
- Здравствуйте, а вы кто? - спросила она у меня.
Удивление. Мой пациент - это голова. Одна голова на двоих. Если он умрёт, что дальше?
- У вас родственники есть? - спрашиваю я, игнорируя вопрос жёны больного.
- Есть. Внук. Он в тюрьме.
Я всегда жаловалась на жизнь свою и судьбу. Жалуются ли все мои пациенты? Безусловно. Оставляю рекомендации. Уезжаю. Осталась бы, но у меня ещё вызов. Опять больной, опять тяжёлый. Мучают боли. Дотрагиваюсь до него. Все тело дрогнуло.
- Так больно??
- Нет, доктор, у вас руки холодные.
Смеётся.
- Доктор, вы мне морфин выписали! Не стану наркоманом??
Каждый человек-загадка! Женщина беспокоилась за волосы, которые выпали от химиотерапии. А этот мужчина спать не может от боли! А его беспокоит, станет ли он наркоманом или нет! Такой у нас народ! Пытается большую проблему отнести на второй план. "Так,так! Самая главная проблема, да, да, вы самая, в конец ряда, пожалуйста! Некогда мне о вас думать, голубушка! У меня соль заканчивается!" Опять мысли...
- Ну, конечно, не станете. Вы принимаете адекватные дозы. От морфина можно постепенно уйти, вы, главное, не болейте!
Жутко."Не болейте!” Нашла, что сказать....
- Спасибо.
В ответ улыбка. Все, нужно уезжать. Опять слова благодарности. Причём от всей семьи. Что я сделала? Ничего! Не принесла живую воду. Не дала чудо-таблетку от всех болезней. Чаще всего, это "спасибо" за разговор. За внимание. Иногда за понимание...
Халат в отдельном шкафу. Морозный воздух. Мысли о работе нужно оставить на работе. А вот, и электрик с усами, как у моржа.

Интересно, он сегодня пил?...

Двое хмурых мужчин в мятых костюмах способны испортить настроение прямо с утра. И от того что они ждут тебя не в темной подворотне, а в приемной, спокойствия не прибавляется. Скорее даже наоборот. От тех, кто караулит по подворотням, можно откупиться наличностью из кошелька, а вот от тех, кто в приемной, такой мелочью не отделаешься.

Вы ко мне? - спросил Антон Владимирович.

По понедельникам он приходил на работу к двенадцати, потому что в первый день недели главные врачи во всех городских поликлиниках столицы сидят на работе до восьми вечера в качестве дежурных администраторов. Таковы традиции - по понедельникам дежурит главный врач, а в остальные дни - его заместители или заведующие отделениями.

Если вы главный врач, то к вам, - ответил тот, который выглядел старше своего напарника.

Проходите, - пригласил Антон Владимирович, берясь за ручку двери. - Юля, десять минут меня ни для кого нет.

Последней фразой он намекнул незваным гостям на свою великую занятость.

В кабинете гости синхронно извлекли из внутренних карманов красные книжечки, отсалютовали ими и невнятно пробурчали свои должности, имена и звания. Затем, не дожидаясь приглашения, уселись за стол для совещаний и выложили на него одну за другой три медицинские книжки.

Посмотрите и скажите - ваших рук дело?

Антону Владимировичу пришлось встать, чтобы дотянуться до книжек. Он подгреб их к себе и принялся внимательно рассматривать. Гости терпеливо ждали.

Не наших рук это дело, - наконец сказал главный врач. - Во-первых, оттиск штампа поликлиники у нас четкий, а здесь он какой-то расплывчатый. Во-вторых, врачей с фамилиями Бугайцев и Калязина у нас нет и на моей памяти не было. В-третьих, штампик флюорографии у нас совсем другой… Нет, не у нас лепили.

Нам надо взять образцы оттисков и опросить кое-кого из сотрудников, - сказал старший, пряча книжки в карман. - И интересно было бы узнать, как у вас обстоит дело с контролем за выдачей справок и заключений.

Собственно говоря, основа этого контроля - люди, сидящие «на печатях», - людей «на печати» Антон Владимирович всегда подбирал лично и по рекомендации. - Валентина Митрофановна раньше работала в отделе кадров режимного предприятия, а Зельда Ароновна была секретарем у одного из моих предшественников. «На печати» она ушла только потому, что не смогла освоить компьютер - при взгляде на монитор у нее начиналась мигрень. Это очень надежные работники, не вертихвостки какие-нибудь, они не дают печати в чужие руки и не ставят их на неведомо чьи подписи. Им я могу верить, как себе.

Скажите, а разве они никогда не болеют? - спросил более молодой.

Конечно болеют, хоть и не часто. Но в подобных случаях «на печати» садятся или моя секретарь, она же наш кадровик, или главная медсестра поликлиники. Случайных людей на печатях не бывает никогда, это исключено. Круглая печать поликлиники хранится у меня или у кого-то из моих заместителей.

Куда ни придешь - везде на словах полный порядок! - сказал тот, что постарше. - А чуть копнешь - столько повылезает…

«В среду надо будет прочистить мозги народу насчет справок и книжек, - подумал главный врач. - Чтобы были в тонусе и понимали, что их ждет в случае поимки».

У нас пока, слава богу, ничего не вылезало, - сказал Антон Владимирович. - Если ко мне больше нет вопросов, то я поручу Юлии Павловне сопровождать вас и оказывать содействие…

Оставшись в одиночестве, Антон Владимирович запер дверь на ключ, включил компьютер и проверил свои страницы на трех сайтах знакомств - нет ли где новых писем? Из дома Антон Владимирович на сайты знакомств не заходил, опасаясь непонимания со стороны законной супруги, верной спутницы жизни на протяжении вот уже тридцати лет.

Увы, за выходные было получено всего одно письмо от женщины, скрывавшейся под ником strastnayaprelestt. Судя по анкете, Страстная Прелесть была очаровательной чувственной толстушкой, любящей веселые компании и умевшей искренне радоваться жизни. В открытом доступе висела всего одна фотография Страстной Прелести, валявшейся в черной комбинации на смятой, вроде бы как шелковой простыне, алого цвета. Антон Владимирович выругался про себя, удалил письмо не читая, а саму отправительницу заблокировал. Видно же, что идиотка, да еще с претензиями. Идиотками с претензиями был забит весь рунет, но Антон Владимирович все надеялся на знакомство с красивой, доброй, нежной, нетребовательной и одинокой женщиной с пригодным для встреч жильем. Он верил в свою счастливую звезду и знал, что рано или поздно отыщет свой идеал.

Примерно раз в месяц ему казалось, что идеал найден, но разочарование настигало его уже на первых минутах свидания. Или по фотографиям кандидатки в идеалы хорошенько прошелся фотошоп, или она сразу же пыталась диктовать свои требования, или же честно признавалась, что приехала в Москву из Омска и живет в одной комнате с тремя подругами, а про двухкомнатную квартиру в Свиблово попросту наврала для солидности. Вдобавок буквально все кандидатки так активно интересовались финансовым положением «финансового руководителя среднего звена» (именно так представлялся Антон Владимирович), что сразу же становилось ясно - кроме денег, их ничего не интересует. А Антону Владимировичу, сохранившему в душе увядшие ростки романтики, хотелось искренних, совершенно бескорыстных отношений, основанных на родстве возвышенных душ. Сам он считал себя натурой возвышенной и даже не чуждой поэзии. При желании мог прочесть наизусть есенинское «Письмо к матери» или пушкинское «Я помню чудное мгновенье».

Когда в приемной нет секретаря, стража и помощницы, о покое можно забыть. Больше всего Антон Владимирович ценил свою Юлю за то, что она освобождала его от ненужных дел, то есть от тех, с которыми мог справиться кто-то другой. Больше всего проблем доставляли не сотрудники поликлиники, которые давно были выучены, к кому и с каким вопросом надлежит обращаться, а пациенты. В основном пациенты приходили к главному врачу с жалобами и предложениями. Жалобы большей частью были обоснованными, чего нельзя сказать о предложениях. Желая «улучшить работу поликлиники», народ вдохновенно фантазировал.

Часто предлагали заменить стандартные медицинские банкетки, расставленные в коридорах, на удобные диваны и кресла. Откуда взять деньги на закупку мягкой мебели и каким образом можно разместить ее в узковатых проходах, жаждущих перемен не интересовало. Их дело предложить и ворчать годами по поводу того, что к ним так и не прислушались.

Не менее часто предлагалось увеличить штат врачей вдвое, а то и втрое. Для чего? Ну это же ясно - чтоб очередей было бы меньше? На вопрос: «А где же они все будут помещаться?», один из «рационализаторов» ответил:

В начале Рязанского проспекта строят огромный торговый центр. Вы бы попросили мэрию, чтобы вашу поликлинику туда перевели. Там и места всем хватит, и нам будет удобно - пришел за покупками и заодно к врачу зашел.

Когда Антон Владимирович рассказал об этом, с позволения сказать, совете приятелям, те ему не поверили. Решили, что сам сочинил.

Мысль о том, что посещение врача неплохо было бы сочетать с закупками, была очень живучей. Раза два в месяц к главному врачу приходили с вопросом - а почему бы ему не устроить в подвале поликлиники социальный магазин? А что, ценная ведь идея. Подвал простаивает, а так бы пользу приносил. Куда девать стерилизационную, склад, мастерскую поликлинического Самоделкина Петра Алексеевича и кучу других нужных помещений никого не интересовало. Даешь социальный магазин - и все тут!

Многим хотелось, чтобы участковые врачи и сестры ходили по домам не только с пачкой рецептов, но и с чемоданом, набитым лекарствами. Это же так здорово - получить рецепт и отоварить его прямо на дому! Что? Врачи с медсестрами не смогут таскать с собой такую тяжесть? Обеспечьте их автотранспортом! На крайний случай обяжите бегать в аптеку со свежевыписанными рецептами и возвращаться с лекарствами! А то социальных работников пока дождешься…

С лекарствами, то есть не с самими лекарствами, а их выпиской по льготным рецептам была жуткая морока. Да что там морока - мука, настоящая мука! С одной стороны, «льготники», требующие полного обеспечения своих потребностей, а, с другой - негласные нормы выписки (не более определенной суммы в месяц на всю поликлинику), спущенные сверху. Вот и думай, как быть. Выйдешь за рамки дозволенного - получишь нагоняй и будешь покрывать «перерасход» в следующем квартале, деньги, они ведь из воздуха не берутся. Не выпишешь склочному кляузнику какой-нибудь дорогостоящий препарат, предложив заменить его более дешевым аналогом, так он до самого президента дойдет! Начальник окружного управления здравоохранения Элла Эдуардовна Медынская будет ежедневно звонить тебе, требовать, чтобы ты «немедленно остановил этот поток грязи» и делать очень прозрачные намеки на то, что лошадь, которая «не тянет», подлежит замене.

Особая статья - открепленные из различных ведомственных поликлиник. Число подобных учреждений сокращается с каждым годом, подкидывая городским поликлиникам свой избалованный «особым отношением» контингент. Этим не нравится все - начиная с того, как оборудован гардероб, и заканчивая, разумеется, очередями. Куда, скажите на милость, идти им со своей болью? Конечно же - к главному врачу. Он на то и поставлен, чтобы не только отвечать за все, но и отвечать на все вопросы, пусть даже и самые идиотские.

Пока Антон Владимирович тянул свою офицерскую лямку, ему упоительно мечталось о том, как славно заживет он после выхода в отставку. Работа «на гражданке», в сравнении с тяготами и лишениями воинской службы, представлялась ему чем-то вроде активного отдыха. Теперь же, сравнивая городскую поликлинику с гарнизонной, он неизменно приходил к выводу - в армии было и легче, и проще, и вообще как-то спокойнее, что ли. Парадокс! Хоть обратно форму надевай!

Юлия Павловна «отсекала» от своего шефа три четверти посетителей, умело и прозорливо выбирая лишь тех, кому ни заместители главного врача, ни заведующие отделениями помочь не смогли бы. А если точнее, то тех, кого они не удовлетворили бы. Ведь главный секрет административной работы заключается в том, чтобы выше тебя не уходила бы ни одна жалоба, чтобы на тебе замыкалось и обрывалось все негативное, а наверх отправлялся сплошной позитив. Тут уже надо вникать не в суть проблемы, а в суть человека. Удовлетворится ли он, нажаловавшись на невнимательного уролога не главному врачу, а его заместителю? Или же сочтет, что его «отфутболили», «задвинули», что главный врач попросту отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Тогда - жди беды! Большой беды! Оскорбленное самолюбие возжелает мести, а как можно цивилизованно отомстить главному врачу? Ясно как - нажаловаться в окружное управление, в департамент здравоохранения, в министерство, наконец. Выжившая из ума учительница Сидорова даже уполномоченному по правам человека писала. На то и причина была веская - невнимательность участкового врача Овечкиной, не пожелавшей в сто пятьдесят первый раз выслушивать историю горькой бабкиной жизни и попросившей перейти непосредственно к жалобам.

Пока Козоровицкая занималась с милиционерами, Антон Владимирович был беззащитен, как крепость с гостеприимно распахнутыми воротами. Слава богу, день выдался не особо кляузный, наверное, сказывалось приближение Нового года. За час с небольшим у главного врача побывало только три посетителя.

Первой оказалась активная до самозабвения общественница Изабелла Соломоновна Кобзарь, хорошо знакомая всей поликлинике. Сегодня она пришла пожаловаться на грубость сотрудниц регистратуры. Изабеллу Соломоновну следовало слушать внимательно, не перебивая и не возражая. Тогда она быстро выплескивала принесенную эмоцию и успокаивалась где-то на неделю. В противном случае, если Изабелле Соломоновне не давали выговориться, эмоция начинала бродить внутри и никто не знал, никому не дано было знать, что могло получиться в результате этого брожения. Мог получиться громкий скандал со слезами и причитаниями (Изабелла Соломоновна была актрисой, и не простой, а заслуженной актрисой Каракалпакской АССР), а могла выйти и жалоба в департамент.

Ах, Изабелла Соломоновна, вы просто читаете мои мысли, - сказал главный врач, когда гражданка Кобзарь наконец-то умолкла. - Регистратура - это моя вечная головная боль. Нормальные люди туда работать не рвутся, на такую-то зарплату, а от ненормальных одни проблемы. Прямо и не знаю, что делать…

А вам по должности положено это знать! - вставила вредная старуха.

Я понимаю, - не стал спорить Антон Владимирович. - Пора мне, наверное, на пенсию. Вот как пройдет Новый год, так и скажу в управлении: «ищите мне замену и побыстрее». Вы не представляете, как я устал от всего этого! Нет, пора, пора на пенсию!

Да что вы, Антон Владимирович! - переполошилась Изабелла Соломоновна, при всей своей склочности обладавшая добрым сердцем. - Вы мужчина в самом расцвете сил, и вдруг на пенсию! Да не обращайте вы внимания на эти мелочи…

Это не мелочи, Изабелла Соломоновна!

Мелочи, сущие мелочи! И не спорьте со мной. Я, наверное, и сама виновата, терпения следовало бы иметь побольше, не школьница ведь…

Еще пять минут взаимного рассыпания в любезностях - и Изабелла Соломоновна ушла полностью удовлетворенной на неделю вперед.

Свято место пусто не бывает - почти сразу же в дверном проеме нарисовался сердитый мужчина лет сорока, судя по костюму, выражению лица и манере держаться - из мелких начальников.

Здравствуйте! Вы главный врач?

Интересно, а кого он ожидал увидеть за столом в кабинете, на двери которого красуется табличка: «Главный врач Загеройский Антон Владимирович»? Рентгенолога? Или подросткового врача?

Я, садитесь, пожалуйста. Слушаю вас!

С такой публикой следовало держать себя строго официально.

Гармазкин Илья Николаевич, ведущий специалист сектора спортивно-досуговой работы муниципалитета.

«Видно птицу по полету, добра молодца по соплям», - подумал Антон Владимирович, совершенно не впечатленный должностью Гармазкина.

Я только что был у вашего уролога Сабурова…

Опять этот Сабуров! Антон Владимирович терпел уролога только из-за размеров ежемесячно выплачиваемой им дани. Алкаш, конечно, и грубиян вдобавок, но работать, то есть выколачивать из пациентов деньги, умеет превосходно. Что да то да.

Он поставил мне диагноз хронического простатита и помимо прочего порекомендовал курс лечебного массажа предстательной железы. Я ответил, что ввиду своей занятости ходить на массаж не могу, тогда доктор предложил, чтобы массаж мне делала моя жена, в домашних условиях. Я был немного шокирован этим советом, но ответил, что моя жена не станет этим заниматься, так как она не имеет медицинского образования, и вообще я постеснялся бы попросить ее о чем-то подобном. Вот вы попросили бы свою жену о подобной м-м-м… услуге?

Ну, если это нужно для здоровья, то почему бы и нет? - соврал Антон Владимирович.

Вы, медики, как-то иначе смотрите на эти вещи. Не знаю, не знаю… Ну да ладно, дело не в этом, а в том, что дальше посоветовал мне уролог. Он сказал: «Ну раз так, то найдите себе любовника»! Вы представляете?!

Что? - не поверил своим ушам Антон Владимирович.

Найдите себе любовника!

Я не ослышался и не преувеличиваю! Я дословно передаю его слова! Хотите, скажу, что я услышал в ответ на требование извиниться передо мной?

Не надо, - отказался Антон Владимирович. - Я и так могу представить. Вы не будете любезны подождать пять минут в приемной?

Как только ведущий специалист сектора спортивнодосуговой работы муниципалитета скрылся за дверью, Антон Владимирович снял трубку внутреннего телефона и набрал единицу, четверку и семерку - номер телефона в кабинете уролога.

Сабуров!

У меня сейчас сидит Гармазкин…

Какой Гармазкин, Антон Владимирович?

У тебя еще хватает наглости спрашивать, «какой Гармазкин»?

А-а, этот хмырь…

Игорь Сергеевич, слушай меня внимательно и не перебивай! - главный врач еле сдерживался, чтобы не заорать изо всей мочи. - Если ты немедленно не явишься ко мне и не расстелешься в извинениях перед Гармазкиным, то сегодня же получишь на руки трудовую книжку со статьей!

Что, так сразу со статьей?! - попробовал возмутиться уролог.

Почему «сразу»? - удивился главный врач. - Ты что, забыл про два строгих выговора - за пьянство на работе и за прогул? Сейчас получишь третий. И клянусь тебе чем хочешь, что я не пугаю, а просто информирую.

Сейчас приду!

Что-что, а каяться Игорь Сергеевич умел. Исконно русскому человеку так и положено - и нагрешить от души, и каяться так же искренне.

Простите меня, великодушно, Илья Николаевич… - басил Сабуров, прижав к груди обе ладони.

«Надо же - то якобы фамилию забыл, а тут и имя с отчеством вспомнил!» - подумал Антон Владимирович.

Глупостью я их считаю! Полной глупостью! Абсолютной! И умоляю меня простить! И вы, Антон Владимирович, не сердитесь, пожалуйста, подобное больше не повторится…

Насладившись унижением уролога, Гармазкин сменил гнев на милость и ушел успокоенным. Антон Владимирович завел Сабурова в кабинет и строго сказал ему:

Ну, то что ты то и дело не можешь удержаться, чтобы не выпить на работе, я еще могу понять - это болезнь у тебя такая. Но вот какого хера ты свой язык так распускаешь, я понять не могу. Если остроумия некуда девать - иди в цирк, клоуном работать! Если же хочешь оставаться у меня, то держи язык, где хочешь, хоть за зубами, хоть в жопе, но воли ему не давай. Вот зачем из ничего на ровном месте проблему создавать?

Ко мне друг из Астрахани приехал, икорки черной привез, которую сейчас и не купить нигде, - улыбнулся в усы Сабуров. - Я как раз хотел спросить - вы черную икорку уважаете?

Уважаю, если ей отравиться нельзя…

Обижаете, Антон Владимирович! - улыбка Сабурова стала шире. - Я первым делом тещу угостил, надо же старших уважать, вчера сами ели. Никаких отрицательных эмоций - одни положительные. Завтра сами убедитесь.

Иди, работай, - Антон Владимирович дал понять, что инцидент исчерпан.

Третья посетительница была просто дурой. Как еще можно назвать человека, явившегося прикрепляться в поликлинику, не имея на руках полиса обязательного медицинского страхования?

Я забыла его дома, в Волгограде, вы понимаете - в Вол-го-гра-де? - все повторяла она. - Что ж мне теперь за ним специально ехать? Это такие концы и немалые деньги…

Глубоко посаженные недружелюбные глаза, сжатые в ниточку губы и тяжелый подбородок выдавали в посетительнице человека, руководствующегося в жизни принципом: «а мы постоим - на своем настоим».

Не хотите ехать - пусть вам его вышлют!

Так некому высылать! Ну неужели в Москве, в столице нашей родины, мне никто не может дубликат выписать?

Обратитесь в страховую компанию, которая выдала вам полис, - терпеливо внушал Антон Владимирович. - Не исключено, что в московском офисе вам выдадут дубликат…

Там точно такие футболисты сидят, - заныла женщина. - Вы все только отфутболивать и умеете…

Кстати, если вы работаете, то ваш полис вам и не нужен, потому что работодатель обязан получить на вас временный московский полис, по которому вы и будете получать медицинские услуги в полном объеме.

Мой работодатель меня не оформляет. Говорит, что яйцами торговать можно и так. Вот вы когда-нибудь торговали яйцами на морозе? А?

Тут, на счастье, возвратилась Юля, доложила, что все в порядке, милиция уже ушла, сразу же выдернула посетительницу из кабинета, доходчиво объяснила ей, что без полиса никого, никогда и ни к какой поликлинике не прикрепят, и заняла круговую оборону в приемной. Антон Владимирович вздохнул с облегчением и попросил спасительницу пригласить к нему главного бухгалтера Нину Львовну - по понедельникам у них было заведено совещаться с глазу на глаз.

На будущий год нам нужно новое положение по надбавкам стимулирующего характера… - начала главный бухгалтер, еще не успев усесться за стол.

Так в чем же дело, Нина Львовна? Готовьте, я подпишу.

И объясните, пожалуйста, вашему Низматову, что воскресное дежурство праздничным не является и в двойном размере никогда не оплачивалось и не будет оплачиваться. Я его в следующий раз просто пошлю! Достал уже!

Доктор Низматов вообще был человеком со странностями. То прямо в халате уйдет из поликлиники на вызовы, то выпишет в качестве снотворного тетрациклин, то вместо «сейчас я осмотрю ваши молочные железы с целью выявления уплотнений и опухолей» попросту скажет «дай сиси потрогать» и нарвется на скандал.

Приглашаю Джамшида Шарифовича к себе на беседу, - говорила заведующая первым отделением Воскресенская, - гоняю его по всей терапии, рассуждаю за жизнь и нарадоваться не могу, какой умный доктор у меня работает! А только до дела дойдет - куда весь ум девается.

Увольнять Низматова заведующей не хотелось - он безропотно тянул самый дальний и самый неудобный участок номер тринадцать. Участок этот не только тянулся тонкой нитью вдоль железной дороги более чем на полтора километра (это ж сколько беготни!), но вдобавок был заселен далеко не самым лучшим в смысле побочных заработков контингентом. Люди побогаче старались убраться подальше от железнодорожного шума, обменяв квартиру с теми, кто интересовался доплатой.

Да не вступайте вы с ним в разговоры, - посоветовал Антон Владимирович. - Отправляйте к Воскресенской. У каждого свой крест, вот он - ее крест. Персональный.

Главное то, Антон Владимирович, что я половину его слов не понимаю! Как же он с больными-то общается?

Разве больным от врача разговоры нужны, Нина Львовна? Рецепты им нужны и направления. С этим Низматов справляется превосходно. Его на участке даже любят…

Он душевный, у них в Средней Азии так принято. Всегда спросит как, мол, дети, как внуки, за жизнь поговорит. Хоть и не совсем понятно, но все же. Потому и ползает по вызовам до восьми вечера. Но он у нас единственный участковый врач, получивший в этом году письменную благодарность от пациента. Причем дед не только мне написал, но и в департамент. Хоть и небольшой, а все же плюс нашей поликлинике. Мы ведь привыкли уже, что на нас только жалуются.

К плохому, Антон Владимирович, привыкаешь еще быстрее, чем к хорошему.

И не говорите…

После ухода Нины Львовны в кабинет заглянула Козоровицкая.

Звонила Дунаева, Антон Владимирович, и сказала, что будет подавать на нас в суд.

Дунаева была санитаркой, уволенной за прогулы.

Пусть подает, Юля! У нас все правильно оформлено…

Я знаю - оформлено идеально, - улыбнулась Козоровицкая, сама и оформлявшая увольнение по статье. - Просто я подумала, что вам следует быть в курсе.

Верно подумала, - одобрил Антон Владимирович. - Пригласи, пожалуйста, ко мне Литвинову, Пахомцеву и Баринову. Только не поодиночке, а скопом!

Сейчас, Антон Владимирович.

Тема для обсуждения с заместителями (главная медсестра это ведь тоже, в сущности, заместитель главного врача) была одна - подготовка к Новому году, иначе говоря, все ли сделано для того, чтобы во время долгих праздников поликлиника работала бы должным образом, без сбоев и косяков. Когда совещание подошло к концу, Пахомцева сказала:

Не нравится мне наш новый физиотерапевт, Антон Владимирович…

Всем кто-то не нравится, Татьяна Алексеевна, - оборвал ее главный врач, - кому Сабуров, кому Низматов, а кому и физиотерапевт Данилов. Только мне все нравятся, и знаете почему? Да потому что у каждого из вас голова болит за свою епархию, а у меня одного - за всю поликлинику. Это же не вам звонят из округа и интересуются - решаем ли мы вопрос с физиотерапевтом, потому что есть жалобы как от населения, так и от соседних поликлиник, которые не горят желанием принимать наших больных. Это не вы чуть ли не каждый день слышите: «не можешь обеспечить, не справляешься - уходи». Это не вы отдуваетесь на окружных и городских совещаниях…

Лицо Пахомцевой на глазах наливалось свекольным цветом.

Так что пора вам всем наконец осознать реалии нашей работы, - демонстрируя начальственный гнев, Антон Владимирович ударил ладонью о стол, - и научиться работать с тем, что вы имеете. Учите, воспитывайте, подтягивайте, на то вы и администрация, но не бегайте ко мне жаловаться! Вы не школьницы, а я вам не добрая мамочка!

Вы наш добрый папочка! - вставила Баринова, желая разрядить обстановку.

Спасибо, доченька! - под взглядом главного врача Баринова съежилась, уменьшившись в объеме чуть ли не вполовину.

Выдержав долгую паузу, Антон Владимирович сказал:

Все свободны!

Заместителей словно ураганом вынесло за дверь.

«Распустились, - подумал Антон Владимирович. - Папочку себе нашли. Тут с двумя родными дочерями не знаешь, что делать…»

Маленькие дети - маленькие проблемы, большие дети - большие проблемы. Старшая дочь Антона Владимировича развелась с мужем (по правде говоря, он сбежал от нее, не выдержав бесконечных придирок) и теперь страдала от одиночества. Страдала открыто, напоказ, обвиняя родителей во всех своих несчастьях.

Ольга права, - сказал однажды жене Антон Владимирович, - это мы во всем виноваты. Все баловали, да баловали…

Дом, это тебе не казарма! - обиделась жена и дулась несколько дней.

Если старшая дочь хотя бы потрудилась получить специальность и работала логистиком в крупной фирме, занимающейся производством упаковки, то младшая продолжала сидеть на шее у родителей. Окончила художественно-промышленную академию, бывшее Строгановское училище и уже который год самозабвенно искала свое место в искусстве. До преподавания в художественной школе или дизайнерской работы не снисходила, считая эти занятия неподходящими для себя. Сидела дома, рисовала какие-то непонятные Антону Владимировичу картины, рассуждала о засилье бездарностей, мечтала о персональных выставках в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, короче говоря постепенно превращалась в непризнанного гения, едва ли не самую худшую человеческую ипостась.

Обстановка дома была не ахти какой, оттого-то Антон Владимирович по поводу и без задерживался на работе, жалея лишь о том, что в восемь часов вечера поликлиника закрывается, и мечтал обзавестись «тихой гаванью» - доброй и непритязательной любовницей с собственной жилплощадью. Увы, судя по всему подобные экземпляры были нарасхват и потребности знакомиться через Всемирную паутину не испытывали. А других возможностей для знакомства у Антона Владимировича не было. Не по ночным же клубам ходить, в конце концов!

Антон Владимирович посмотрел на настольные часы и вспомнил, что сегодня он еще не обедал. Пора бы уже. Он попросил Юлию сварить ему кофе и полез в холодильник за колбасой и сыром.

Обедал он всегда по-походному, сухим пайком, находя бутерброды с сырокопченой колбасой, ветчиной и сыром куда полезнее супов быстрого приготовления.

После обеда тянуло неспешно, без суеты, подумать о чем-то важном. Сегодня Антон Владимирович думал о том, какой новогодний подарок следует подарить Медынской, руководителю окружного управления здравоохранения.

Была у Антона Владимировича такая черта - дарить оригинальные, запоминающиеся, отличные от общей массы подарки. Очень полезная, надо сказать, черта, ведь если запоминается подарок, то запоминается и даритель.

Девяносто девять процентов главных врачей подарят Медынской картину (скорее всего - пейзаж) или какой-нибудь роскошный сервиз. Дальше их фантазия не пойдет. Один процент или около того, используя свою близость с Медынской, подарят ей золото - цепочку с кулоном, серьги или кольцо. Гарнитуров дарить не станут, не тот случай…

Антон Владимирович ломал над подарком голову не менее получаса, пока не придумал подарить красивую шкатулку, желательно - малахитовую или какую-нибудь еще в этом роде. Да, шкатулка, это то, что надо! Ей всегда найдется применение, ведь у каждой женщины есть что положить в шкатулку, ее не стыдно показать гостям и, наконец, ею можно любоваться долгими зимними вечерами… Решено - пусть будет шкатулка. К тому же в ней так естественно будет смотреться конверт со стодолларовыми купюрами.

Антон Владимирович старался поддерживать с начальством не просто хорошие, а, прямо сказать, замечательные, наилучшие отношения. Это всегда оправдывало себя. Как говорил пресловутый крестный отец, дон Вито Корлеоне: «Я верю в дружбу и готов доказать свою дружбу первым».

С подарком следовало поторопиться - до Нового года оставалось всего ничего. «Завтра же уйду с работы пораньше и отправлюсь в центр», - пообещал себе Антон Владимирович.

До пяти часов оставалось немного времени, которое Антон Владимирович уделил изучению новых анкет на сайтах знакомств. Ничего интересного - сплошное дежавю, состояние уже виденного ранее. Непомерные запросы, скрытые за маской непосредственного интереса к жизни, заезженные стихотворения, призванные раскрывать богатый (воображаемо богатый) внутренний мир, фотографии в тошнотворных интерьерах. Мать, мать, мать и еще раз мать твою! А когда-то поначалу казалось, что стоит только зарегистрироваться, как тут же попрет удача - интересные знакомства с романтическими натурами. Так и выходит, что единственная романтическая натура в Сети, это он, Антон Владимирович Загеройский, отставной подполковник медицинской службы, неисправимый идеалист и завзятый мечтатель.

На семнадцать, семнадцать тридцать и восемнадцать часов были назначены собеседования с врачами, пожелавшими работать в поликлинике. Первым шел Денис Анатольевич, кардиолог из сто пятнадцатой больницы, которому на основном месте работы не давали доступа к эхокардиографии, в просторечии - ультразвуку сердца. Антону Владимировичу как раз требовался специалист по эхокардиографии, причем - совместитель, на половину ставки, не более. Осталось определиться с личностью Дениса Анатольевича, ведь далеко не каждый врач годится для работы в поликлинике…

Денис Анатольевич оказался тем, кем надо. Молодой, вменяемый, понимающий намеки с полуслова.

Каждый сотрудник поликлиники должен приносить ей экономическую пользу, - словно бы вскользь заметил во время собеседования Антон Владимирович.

Разумеется, - кивнул Денис Анатольевич, - ведь зарплата платится из тех денег, которые привлек сотрудник.

Многие любят ссылаться на нагрузку…

Нагрузка - дело поправимое, - Денис Анатольевич отреагировал правильно и был принят на работу в качестве совместителя.

Антон Владимирович стремился к тому, чтобы его поликлиника всегда была на хорошем счету. Хороший счет это не только отсутствие жалоб, но и положительные экономические показатели. Не приписывая нагрузки, хороших показателей не достичь, только приписывать надо с умом. Не диспансеризировать покойников и не принимать лежащих в стационаре. Накладки здесь чреваты…

Какой график вам бы хотелось? - спросил Антон Владимирович.

Любой день, начиная с пяти часов, - ответил новый сотрудник, - а в субботу так хоть с восьми до восьми. Смотрите по своим обстоятельствам.

Хороший ответ, правильный, ответ понимающего человека. Не стоит «тянуть на себя одеяло», надо понимать, что в кабинете УЗИ работают и другие врачи, под чей график надо подлаживаться. Нет, чем дальше, тем больше нравился Антону Владимировичу новый «эхокардиографист». Находка, можно сказать…

Находкой оказался и следующий соискатель, претендент на должность участкового врача. Доктор Комординцев отработал в родной Перми на участке двенадцать лет, после чего переехал в Москву, снял на паях с приятелем однокомнатную квартиру и стал подыскивать работу по специальности недалеко от дома.

Я прирожденный участковый врач, - сказал он. - Мне в стационаре тошно и душно. Найти бы работу на участке, жену с сынишкой в Москву перевезти и можно жить!

Вредными привычками страдаете, Борис Сергеевич? - поинтересовался Антон Владимирович.

Исключительно во внерабочее время! - заверил Комординцев.

«Пойдет на третий участок вместо Назарова», - решил Антон Владимирович и сказал:

В приемной сидит наш кадровик Юлия Павловна. Идите к ней и скажите, что вы взяты на место Назарова.

Спасибо! - обрадовался Комординцев. - Вы не пожалеете! Я вас не подведу!

Поживем - увидим, - ответил Антон Владимирович и заглянул в ежедневник, а ну-ка, кто там у него еще?

Третий блин вышел комом. Доктор из Воронежа, двадцать восемь лет, раньше на участке никогда не работала, полгода назад вышла замуж.

«Плавали - знаем! - подумал Антон Владимирович. - Не успеет устроиться, как уйдет в декретный отпуск».

Вот вы, Александра Викторовна, работали в приемном отделении крупной многопрофильной больницы. Что подтолкнуло вас к мысли о работе на участке?

Эта работа ничем не хуже других! - ответила Александра Викторовна, сверкнув глазами.

«Да ты еще и с норовом!» - подумал Антон Владимирович и сказал:

Я не могу принять вас на работу. Мне на участке нужны опытные врачи, которых не надо учить.

А кто вам сказал, что меня надо учить? - взвилась Александра Викторовна. - Я сама кого хочешь научу!

Учите на здоровье, только не здесь! - немного грубовато одернул ее главный врач. - Извините, у меня есть срочные дела!

Срочным делом был традиционный «вечерний обход». Антон Викторович имел обыкновение незадолго до ухода обходить поликлинику. Заходить в кабинеты врачей, оценивать обстановку в коридорах, интересоваться, все ли вечерние вызовы обслужены дежурной службой. Он искренне верил в то, что подобные обходы дисциплинируют подчиненных, давая им понять, что главный врач где-то рядом, что его неусыпное око зорко бдит. Если бы он узнал, что эти его обходы сотрудники называли не иначе, как «пробежками Фантомаса», то очень бы расстроился. К счастью, он оставался в неведении. Почему «к счастью»? Да потому что нельзя отбирать у человека его заблуждения. Человек без заблуждений подобен дереву без корней - ему нечем цепляться за реальность. Жалок такой человек и одновременно достоин сочувствия.

После обхода Антон Владимирович вернулся к себе, намереваясь спокойно и не без приятности провести в кабинете оставшееся время - выпить чаю, побродить по Интернету. Но не тут-то было…

Вам письмо, Антон Владимирович!

Козоровицкая с улыбкой вручила шефу продолговатый конверт без марок. На конверте ровными печатными буквами было выведено: «Главному врачу. Лично». Слово «лично» неизвестный корреспондент подчеркнул дважды.

Кто принес? - Антон Владимирович очень не любил таких вот писем. От них так и пахло неприятностями.

Почтенный седой джентльмен. Очень взволнованный. Отдал письмо и трижды предупредил, что оно очень важное.

«Очередная кляуза», - решил главный врач. Леди и джентльмены почтенного возраста нередко излагали свои претензии в письменной форме. В их представлении претензии, изложенные на бумаге, были куда весомее тех же самых претензий, высказанных в устной форме.

Забавы ради Антон Владимирович поиграл в Шерлока Холмса - не стал сразу вскрывать конверт, а внимательно осмотрел его со всех сторон и даже понюхал. Тщетно - никаких сведений, которые помогли бы пролить свет на личность корреспондента, ему найти не удалось. Конверт как конверт. Без отпечатков пятен, стертых ластиком надписей и прилипших табачных крошек. Подумав о том, что на этом конверте обломался бы и сам великий сыщик с Бейкер-стрит, Антон Владимирович аккуратно вскрыл конверт пластмассовым ножичком и достал из него сложенный втрое лист бумаги, исписанный мелким, довольно четким почерком.

Вначале, как и полагалось, шел перечень заслуг корреспондента. Участник подавления антисоветского мятежа в Чехословакии, член КПСС с шестьдесят девятого года, заслуженный рационализатор РСФСР, двенадцать с половиной лет руководил цехом сборки кузовов АЗЛК, председатель домового комитета, заместитель председателя Совета ветеранов…

Где-то на середине листа Антон Владимирович добрался до сути: «…эндокринолог Шипягина попыталась сделать меня соучастником преступления, предложив мне получить по выписанным ею рецептам в аптечном пункте бисакодил и панкреатин и отдать их ей. Шипягина объяснила эту просьбу своей маленькой зарплатой и необходимостью постоянно тратиться на приобретение лекарств для больной свекрови…»

Два следующих абзаца дышали праведным гневом человека, который «никогда за свою праведную жизнь не шел на сделки с совестью». В конце письма был указан домашний телефон «для сообщения принятых мер».

«Спасибо тебе, добрый человек, за то, что ты написал мне, а не в департамент здравоохранения, - подумал Антон Владимирович. - Но Шипягина-то какова? Вот дура, так дура!»

От любого другого врача, совершившего подобный поступок, Антон Владимирович избавился бы немедленно, подобно тому, как избавился он от «прививочного активиста» Назарова. От любого, но не от эндокринолога.

Больные сахарным диабетом требуют огромного внимания. Неверно рассчитанная дозировка, неправильный подбор препарата, несвоевременный контроль - все это чревато тяжелыми осложнениями, вплоть до комы. Кроме диабета, занимаются эндокринологи другими тяжелыми заболеваниями. Если в поликлинике нет эндокринолога, то его работу делают участковые врачи, они крайние, им деваться некуда. Каким бы умным ни был участковый терапевт, вести эндокринологических больных на должном уровне он не может. В итоге… легко представить, что может получиться в итоге. Ничего хорошего.

Так же ничего хорошего не следует ждать, если эндокринолог недостаточно компетентен (а таких горе-специалистов Антон Владимирович повидал немало) или недостаточно опытен. На фоне неадекватного амбулаторного лечения пациенты будут то и дело «ухудшаться», впадать в комы, экстренно госпитализироваться, а то и умирать… Посредственный врач еще мог устраивать Антона Владимировича в должности подросткового врача, но не эндокринолога. Да и вообще лучше стараться не менять давно работающего в поликлинике эндокринолога, знающего свой контингент как пять пальцев, на нового, пусть даже и такого умного.

«Отдам завтра Пахомцевой, - решил Антон Владимирович. - Ей все неймется кого-нибудь пропесочить, вот пусть на Шипягиной и отыграется. Тем более что врачи-специалисты в ее ведении».

Письмо оставил на столе, чтобы не забыть о нем ненароком, затем отпустил домой Юлию Павловну, никогда не уходившую не спросившись, выпил чашку крепкого чая с тремя кусочками сахара и сделал контрольный звонок домой. Дома все было в порядке, во всяком случае голос жены был спокойным, даже - доброжелательным.

Я готовлю на ужин биточки с цветной капустой, - сообщила она. - Но ты, конечно, можешь есть свои любимые пельмени. Если захочешь.

Да ты что! - притворно удивился Антон Владимирович. - Разве какие-то там пельмени могут сравниться с твоими биточками! В половине девятого буду за столом. Как штык!

Он жил на Рязанском проспекте в четверти часа езды от поликлиники. Очень удобно, тем более что добираться от дома до работы и обратно можно было по окольным «второстепенным» улочкам, без пробок и вообще каких-либо напрягов.

| |

Привет всем! Я Марина, мне 24. Я врач в одном из крупнейших центров Екатеринбурга. Моя специальность довольно необычная - таких как я называют бойцами невидимого фронта. Наш титанический и очень интеллектуальный труд остается за кадром, но от него очень многое зависит. Я очень люблю свою работу, но для многих она непонятна, в том числе и для большинства врачей-не онкологов. Мне часто говорят: "Ты! Училась 7 лет в медицинском! Чтобы заниматься этим?!" Да, именно так. И продолжаю учиться каждый день!

1. Фото из кровати нет, зато есть голодное животное (точнее, 2 голодных животных)

2.Покормив зверушку, делаю несколько сетов приседаний, отжиманий и пресса и иду в ванную

3. Дальше заправляюсь глюкозой - бутерброды с вареньем, несквик, морожное. Если я не поем сладкого с утра, я буду очень злая! За завтраком смотрю евроньюс на французском - надо пользовать мертвые минутки, чтобы попрактиковать compréhention de l"oral

4. Иду краситься. Сытый котик уже ловит свою дозу ультрафиолета.

5. Как оказалось, не такой уж и сытый...

6.

7. Собралась за 40 минут!

8. Около километра до стоянки, где меня ждет мой верный товарищ

9. Путь до работы неблизкий - около 50 км, ехать по трассе скучно, мой айфон развлекает меня новой музыкой - внезапно открыла для себя интересного исполнителя:) И правда - зачем сожалеть!

10. На трассе полная неразбериха, еду по встречке. Минут 20 стою в пробке. Что поделать, ремонт!

11. Добралась до работы и даже не опоздала! Это всегда так нервно, ведь у нас опаздывать нельзя.

12. А вот и загадочное место моей работы. Но сейчас я пойду туда только чтобы переодеться, потому что на этой неделе я, врач-патологоанатом, занимаюсь интраоперационными консультациями. Удивлены? :) Далеко не каждый патологоанатом (особенно в России) это делает, так что это скорее исключение из правил

13. Переоблачаюсь в робу, остается 10 минут до выхода на линейку. Сзади меня мой главный рабочий инструмент.

14. Но если бы я только занималась интраоперационными консультациями, другим врачам пришлось бы несладко, потому что гистологические (если вдруг вы не знаете, что это - вам сюда) анализы распределены на всех, а иммуногистохимические (Википедия в помощь) и вовсе на двоих. Поэтому набираю себе последних сколько влезет из этой кучки.

15. Взяв работу, последние 5 минут болтаю с коллегой, который выращивает перцы на подоконнике

16. Идем на линейку - он с топором, я с дубиной.

17. Народ подтягивается.

18. Послушав информацию о тяжелых пациентах, операционном списке, еду в оперблок. Порадовали, что сегодня сокращенный день из-за какого-то собрания (которое меня не касается, потому что я не занимаюсь непосредственно лечением больных)

19. Пора приступать к работе

20. Еще одно рабочее место и еще один инструмент.

21. Рядом - комната, где мы исследуем все органы и ткани, удаленные у пациентов. Это нужно для того, чтобы поставить диагноз, определить стадию злокачественной опухоли и т.д. Вся эта информация нужна лечащим врачам, чтобы понять, что дальше делать с пациентом - например, делать ли еще одну операцию или же назначать химиотерапию или лучевое лечение. Без нашего диагноза никто этого сделать не сможет.

22. Завариваю себе молотый кофе и приступаю к определению чувствительности рака молочной железы к половым гормонам и к прочей премудрой шелухе.

23. Микроскопы у нас, по большей части, хорошие, не то что в районных больницах!

24. А вот и коричневые точечки, от которых зависит и прогноз для пациента, и его ответ на лечение, и сам способ лечения. Это может казаться простым, но на самом деле наша работа - это сотни книг и атласов, критериев, классификаций и алгоритмов:)

25. - Здраствуйте, - слышу голос санитарки из соседней комнаты.
Что ж, если "здраствуйте", то надо вставать и приступать к срочному гистологическому исследованию. Если бы "доброе утро", то можно было бы еще поработать. Это у нас такие коды:)
Марина Владимировна! - кричит лаборантка.
И правда. Из гинекологической опреационной принесли яичник. Если процесс доброкачественный, хирурги ограничатся лишь его удалением. Если зло - то придется удалать матку и кое-что еще. Я разрезаю орган, выбираю самый показательный кусочек и отдаю его лаборантке для приготовления стекла. К сожалению, такие страшные вещи тут показывать нельзя.

26. Вот этот кусочек на замораживающем микротоме, чтобы его порезать очень тонко. Микротом, в отличие от микроскопов, допотопный, поэтому качество получается ужасным. Но обычно все-таки судить по таким срезам можно.

27. Вот срез сделан, пойман на стекло и сушится.

28. Лаборантка красит срез.

29. А это уже можно смотреть, что я и делаю. На всю процедуру ушло 20 минут - не быстро, по сравлению с цитологией, но у нас в России почему-то патологоанатомы не заничаеются цитологией. К счастью для пациента, процесс доброкачественный. Это было понятно и сразу, когда я только разрезала яичник, но хирургам надо документальное подтверждение, и потом - всякое бывает! В жизни не все является тем, чем кажется с первого взгляда, особенно в медицине.

30. Поработала еще часик и поехала в морг (ну, т.е. в патологоанатомическое отделение), чтобы напечатать заключения. Наше руководство хочет получать анализы в электронном виде, но почему-то забывает обеспечить всех компьютерами и принтерами. Надеюсь, что меня не вызовут снова на срочную.

31. По дороге встретила заведующую, которая меня "порадовала" тем, что я сейчас пойду вскрывать. Я очень огорчилась. Ненавижу, когда все наслаивается - оперблок, анализы, вскрытия... Сижу быстренько печатаю заключения. Стараюсь быть очень внимательной, проверяю все по нескольку раз.

32. Закончив с анализами и пробежавшись глазами по истории болезни своего трупа (на внимательное чтение просто нет времени), иду вскрывать. На это время в оперблоке меня подменит моя коллега. Почему так, спросите вы. Потому что мы все не любим вскрытия и вскрываем по очереди. Сегодня моя очередь, а коллега уже вскрывала на этой неделе.

33. Поскольку страшные фотографии тут размещать нельзя, вот вам Почти-Бестеневая-Лампа.

34. Закончила вскрытие, возвращаюсь в оперблок. Так уж повелось, что морги у нас размещаются на периферии больничной территории. Иногда за день мотаешься туда-обратно по 4 раза, особенно когда я только училась и приходилось со срочными бегать к более опытным коллегам.

35. Вот я, недовольная после вскрытия. Не понимаю смысл их проведения у онкобольных, когда и так все ясно. И какая разница, если человек уже умер.

36. Уже полдень, когда я снова сменяю свою коллегу в оперблоке. Даже не знаю, кому из нас повезло меньше - мне со вскрытием или ей с четырьмя не самыми простыми интраоперационными консультациями.

37. Устраиваю себе обед. Конечно, тут нельзя держать ни чайник, ни микроволновку, но другого выхода у нас нет

38. И приступаю к работе. Каждый кусочек биологического материала, лежащий в этих контейнерах (кстати, это еще только половина, т.к. операции еще в полном разгаре) должен быть измерен, описан, описание надо внести в нашу лабораторную систему. Потом я выбираю с каждого случая необходимые кусочки (может быть и 2-3, а может быть и 40, это зависит от сложности патологии и характера операции).

39. А вот и лаборант, вносящий данные сегодняшней вырезки (это так называется) в систему.

40. Контейнеры. Мы их закрываем, потому что они представляют инфекционную опасность. А иногда они еще и воняют - ведь злокачественные опухоли растут так быстро, что организм не успевает их прокормить, и часть ткани погибает и разлагается. Ну, еще бывают кишки:)

41. Маленькие кусочки, которые я нарезала, мы складываем в баночки с формалином, чтобы они затвердели и не прокисли. Их транспортируем в отделение вместе с биопсиями, которые берут в поликлинике. Как вы думаете, что лежит в банке, подписанной "зап. яйцо"? :) ох уж эти наши лаборанты!

41. Из-за того, что сегодня операционный день закончился раньше, я управляюсь за 2,5 часа. Обычно это 4 часа, а если хирурги лютуют и без конца посылают материал на сврочные исследования, можно просидеть и дольше... Обычно я работаю аккуратно, но сегодня одна коварная почка запачкала меня.

43. Возвращаюсь в отделение. Все уже ушли, а наша работа только начинается, когда у других она закончилась! Операционные обрабатывают ультрафиолетом.

44. Приборы тоже отдыхают

45. Снова еду в лифте.

46. В отделении меня ждут новые анализы.

47. Вот один из них, опять молочная железа. Чаще всего я занимаюсь ими.

48. За час закончила несколько исследований, остальное оставила на утро понедельника - все равно они никому не нужны в пятницу вечером, а мне надо успеть вернуться домой до коллапса на трассе. Лаборанты остаются, у них еще много работы. В такие кассеты они складывают биопсии и дальше они проводятся по спиртам восходящей крепости для обезвоживания.

49. Еду домой, по дороге грызу печенье

50. Вот опять началась пробка. По пятницам на этот участок ставят регулировщиков, что очень хорошо - они дают машинам ехать по очереди в 2 ряда.

51. Время, когда я вернулась в свой город

52. Рябины уже красные, лето заканчивается...

53. Дома меня ждет подарок от котика - беспигментная замученная бабочка.

54. Вот наше совместное фото

55. Пока варится картошка, успеваю немного почитать. Поскольку в душе я - ребенок, я читаю фанфики по Гарри Поттеру. Среди тонны мусора и штампованных историй там встречаются реально очень захватывающие, фолософские и прекрасно написанные романы. Это помогает мне отвлечься от постоянных мыслей о работе, поднимает настроение.

56. Немного спартанский ужин, я люблю есть все простое.

57. После ужина отправляемся на прогулку, чтобы поймать последние лучи солнца. Зима на Урале длинная и унылая. Жители соседнего дома проявляют креативность

58.

59. В городе очень тихо и пока еще зелено. Это моя любимая улица, тут почти никто не ходит.

60. Высокохудожественное фото, демонстрирующее неизбежность осени.

61. Ремонтируют дом. Техника безопасности на высшем уровне

62. Наверное, у них дома много ос

63. Сидим на стадионе, спорт я не люблю. Это одно из немногих мест, где не слышно машин и не лезут насекомые.

64. Вот я и дома.

65. Проверяю соцсети, почту, смотрю фотографии, отснятые за день, общаюсь с мамой. Пью чай с кокосовым печеньем. Если не поесть на ночь - очень сложно уснуть.

66. Котик добивает беспигментную бабочку, заслуживая угощение.

67. Снова читаю, и засыпаю. Таким был один из моих будних дней. Спасибо всем, кто дочитал до конца:)